Молдавская отрасль виноградарства и виноделия после эмбарго 2006 г., можно сказать, плывет по течению, не руководствуясь в своем развитии никаким стратегическим документом. До того печального события курс сверяли с Программой восстановления и развития виноградарства и виноделия на 2002-2020 гг., которая с потерей основного рынка сбыта и вхождением отрасли в глубокий кризис потеряла актуальность. О необходимости написания стратегии говорили давно, но вот, наконец, Национальное бюро винограда и вина сделало эту работу.
Придать ценность
На создание документа ушло полтора года, в нем были задействованы 16 отечественных и зарубежных экспертов. В 2019 г. в обсуждении участвовали 450 представителей винодельческих предприятий. Один из авторов проекта Стратегии развития виноградарско-винодельческой отрасли «Вино Молдовы 2030» — директор НБВиВ Георге Арпентин (18 ноября сложил свои полномочия), за плечами которого также участие в разработке Стратегического плана Международной организации винограда и вина 2020-2024, отметил, что основная задача документа — придать ценность потенциалу нашей отрасли, его раскрыть и использовать.
Молдова является довольно крупным экспортером вин наливом, но меньше всех зарабатывает на литре вина – 0,98 евро из-за высокой доли балка (порядка 70%). Средняя мировая цена – 3,04 евро/л. Поэтому в проекте Стратегии установлена цель — увеличить среднюю цену 1 л вина хотя бы в три раза. Это позволит отрасли достичь объема продаж 500 млн евро против 150 млн евро – в настоящее время. Если этого не сделать, то отрасль потеряет статус стратегической (в настоящее время ее доля в ВВП — 1,5%, в 2006 г. — 10%). Чтобы достичь поставленной цели, наше предложение винодельческой продукции должно соответствовать запросам рынка.
Проблемы начинаются на виноградниках
На мой взгляд, проблемы сосредоточены на виноградниках, а не в маркетинге и коммуникациях, хотя все начали с них, чтобы продавать, — говорит собеседник. – Нам необходимо привести производственный потенциал к требованиям рынка — это закон спроса и предложения. Если мы будем продолжать делать вино, которое застревает в цистернах, то рано или поздно появятся проблемы, что и происходит. Это относится и к винограду – наша структура виноградников не соответствует спросу на рынках. В посадках преобладают два не популярных белых сорта – Ркацители и Алиготе, и в целом структура существующего сортимента не отвечает требованиям рынка. Производство винограда часто нерентабельно, т.к. у нас урожайность — одна из самых низких в мире. При этом мы и вина продаём по самым низким ценам.
Есть винзаводы, которые преуспевают, но их очень мало. Остальные делают вино, потому что у них есть виноград, а не потому, что для него есть потребитель. С таким состоянием дел мы не можем структурировать предложение молдавского вина. Если спросят о том, что такое категория «Вино Молдовы», то нам очень сложно сформулировать однозначное определение. А что мы хотим продавать?»
Ситуацию в виноградарстве усугубляют проблемы заброшенных виноградников и сильно фрагментированные посадки, которые не привлекательны для инвесторов. Есть предприниматели, которые хотели купить 200-250 га виноградников, но не могли этого сделать. У нас 40 тыс. собственников маленьких участков – в среднем по 0,5 га. Государство может помочь реструктурировать виноградники. Но ещё не полностью заполнен виноградно-винодельческий регистр. Для принятия мер нужно владеть полной картиной. Недавно в регистре выделили отдельный раздел по заброшенным виноградникам и малопродуктивным, что часто связано с фитоплазменными болезнями (а с изменением климата появляются и новые болезни). Это надо взять под контроль, и ситуация должна всё время улучшаться, в том числе по качеству посадочного материала. Тех, кто хочет привести свой производственный потенциал к рыночным требованиям, можно и нужно поддержать, в том числе субвенциями.
5% мировых винных излишков
Вторая важнейшая проблема, которую необходимо решить, — у нас есть очень много вина, но не всегда оно соответствует предпочтениям потребителей, — полагает Георге Арпентин. — В Молдове сконцентрировано 5% мировых винных излишков – это очень много, не позволяет отрасли двигаться вперед и давит на цену продукта. Кто-то, может, и говорит, что мы все продадим, но тогда по какой цене? По сути, долги винзаводов перед банками — это деньги, замороженные в этих «мертвых» запасах. Мы не знаем, какое их качество, потому что 70% молдавского вина продается наливом, и этот объем должен быть реализован к маю-июню, потому что нет условий для хранения летом. А у нас в запасах создан в 2,5 раза больший объем вина, чем можем продать, т.к. два урожая были выше средних (в 2017-18 гг.).
Но избавиться от запаса – тоже сложная проблема для государства, если оно хочет проводить активную политику в винодельческой отрасли. В странах ЕС, где общая сельскохозяйственная политика, есть хорошие примеры и механизмы того, как сбалансировать спрос и предложение. Там придумали кризисную дистилляцию, которая проводится под контролем государства. В этом году в ЕС был дистиллирован 1 млрд л вина».
Для этого создаются специальные производственные платформы, которые используют не только для кризисной дистилляции, но и для переработки отходов виноделия. То есть не загрязняется окружающая среда и получаются вторичные продукты, которые РМ, как правило, импортирует, – винная кислота, натуральные пищевые красители, органические удобрения и т.д. А можно их произвести в нашей стране. Также можно решить вопрос с некондиционным столовым виноградом, который правительство часто просит винзаводы принять на переработку. Только произведённое из него вино рынку не нужно. А можно было бы его дистиллировать на этих платформах. В Румынии, в г. Фокшань построили такую платформу. Её можно создать на основе частно-государственного партнерства. Как правило, государство стимулирует такую деятельность.
И дивины тоже
В будущей Стратегии уделено внимание проблемам дивинов. До сих пор существует путаница между названием категории продукта и категории качества –IGP Divin. Чтобы использовать потенциал дивинов на международных рынках, нужно снять этот нормативный барьер (также надо определить, что такое brandy of Moldova), затем инвестировать в маркетинг, т.к. и в этом сегменте у нас есть проблема в структурировании нашего предложения. Дивины составляют 3% от объема производства винодельческой продукции в натуральном выражении, но приносят 20% доходов отрасли. А если учесть, что цели стратегии – поднять ценность продукции, то в данном сегменте эти продукты уже есть, нужно только разобраться с их названиями.
Что такое «живая легенда»?
По мнению авторов стратегии, необходимо пересмотреть маркетинг бренда «Wine of Moldova. A legend alive» с учётом того, что требуется на рынках. Предлагается выделить пять зон действий и для каждой из них разработать маркетинговую программу хотя бы на пять лет, а также открыть два иностранных бюро – в Китае и США. Необходимо объяснить миру, почему потребитель должен выбрать молдавское вино. Что значит для потребителя, например в США, «живая легенда»? У вина должны быть атрибуты, которые совпадают с ценностями потребителей вина на различных рынках. Промышленность должна разделять их, иначе невозможно идти вперёд.
Одной из таких ценностей является устойчивое развитие. Если вино – натуральный продукт, то он не должен быть произведен в условиях, которые загрязняют окружающую среду. И отрасли нужно каждый год показывать свой прогресс в направлении устойчивого развития. Новая Зеландия потратила 10 лет на внедрение принципов устойчивого развития. Для этого нужны инвестиции, но для таких проектов в области окружающей среды они, как правило, есть. Если удастся это внедрить, в целом качество молдавских вин еще улучшится, потому что на винзаводах застревают вина, которые не могут продать. Нет ничего лучше, чем убрать с рынка все, что ему не соответствует и может ударить по имиджу отрасли.
Всего лишь $2/га
Один из столпов её развития — образование, исследования, инновации и трансфер технологий. Финансирование образования и исследований в Молдове очень низкое. Например, Австралия инвестирует в науку $110 на 1 га виноградника, в РМ – $2/га. Без этого отрасль не может быть инновационной и конкурентоспособной.
К сожалению, наши образование и наука не связаны с нуждами отрасли, — полагает Георге Арпентин. — То, что предлагается, зачастую не релевантно для индустрии. Они должны вместе работать, необходимо консолидировать все, что у нас есть в области виноградарства и виноделия – соответствующие факультеты Технического и Аграрного университетов, Центр совершенствования в Стэучень и отраслевой институт (предварительно его надо выделить из состава НПИСВиПТ), чтобы создать инновационный кластер, при этом каждый может оставаться на своём месте. В университетах следует объединить подготовку специалистов для отрасли, организовав один престижный факультет виноградарства, виноделия и маркетинга, чтобы он стал привлекательным для студентов.
Для этого кластера должны быть предусмотрены источники финансирования. Мы предлагаем, чтобы НБВиВ стал связующим узлом между сферой образования, исследований и частным сектором. Некоторые средства из фонда винограда и вина мы могли бы выделять на исследования по виноградарству и виноделию. Например, по местным сортам — от агротехники на виноградниках до маркетинга вина. То, что мы делаем на демонстрационных участках, — это не научные изыскания, а эксперименты с местными сортами винограда. Например, есть проблемы с Рара-нягрэ: необходимы дополнительные исследования для того, чтобы лучше понять оптимальные системы формировки куста, плотность посадки для этого сорта и т.д.»
Под образованием также понимаются проблемы с компетентностью виноградарей-частников, которых в настоящее время зарегистрировано в регистре порядка 40 тыс. Зачастую у них нет знаний о том, как ухаживать за виноградником. Виноград с их наделов (в среднем по 0,5 га) мало интересен винзаводам из-за того, что он не относится к востребованным сортам или не должного качества. Если крестьяне не могут его продать, они его перерабатывают сами. То есть вино, полученное из минимум 200 тыс. т винограда, остается в подвалах домашних хозяйств. Для сравнения: винзаводы принимают в среднем 300 тыс. т гроздей за сезон. Этот объем домашнего вина (его доля – 30-35%) «давит» на потребление индустриальных вин в Молдове.
Тормоз для внутреннего рынка
Пока не определен статус домашнего вина, внутренний рынок не будет развиваться, — уверен Георгий Николаевич. — Мы предлагаем установить законодательные рамки для этой продукции, т.к. сегодня домашнее вино продается нелегально и создает нелояльную конкуренцию бутылированным винам винзаводов. Необходимо, чтобы его производители зарегистрировались и получили доступ к субсидиям на оборудование и реструктуризацию виноградников. У владельцев этих мелких посадок нет никаких шансов, они обречены. Им нужно помочь консолидироваться и знаниями, чтобы они смогли вклиниться в торговую цепочку».
Изменения в отрасли неразрывно связаны с законодательной базой, которая должна стимулировать развитие, а не тормозить. В первую очередь это касается посадки виноградников и сертификации продукции. Наше законодательное поле должно стать мотивационным для инвестирования. И пришло время для изменений в НБВиВ, которое страдает проблемой представительности в нём интересов отрасли и от отсутствия автономности бюро в принятии решений.
Работа НБВиВ не должна блокироваться действиями государства, и тем, что оно не платит свою часть денег в фонд винограда и вина. Частно-государственное партнерство должно быть более чётко определено, и разграничено поле деятельности НБВиВ, чтобы оно не опасалось того, что в фонде нет денег на реализацию различных программ или его работу заблокируют. Без решения этих проблем НБВиВ не сможет успешно конкурировать на рынках. Больше всего это сказывается на участии предприятий в выставках, т.к. бюро не имеет права что-либо оплачивать авансом.
Однако какой бы хорошей ни была будущая Стратегия, её воплощать в жизнь должны люди. Не все в этом заинтересованы, а кто-то пока не понимает необходимости изменений.
Проект Стратегии виноградарско-винодельческой отрасли «Вино Молдовы 2030» был передан министерству сельского хозяйства, регионального развития и окружающей среды, но там его сочли слишком объемным и подробным и вернули бюро на доработку. Хочется надеяться, что прохождение этого документа по «родовым» путям отечественной бюрократии будет недолгим, т.к. реформировать отрасль нужно было еще «вчера». Иначе будет утеряно и то немногое, что удалось достичь благодаря первому этапу реформ, начатых в 2013 г.
